Глава X | Глава XI | Глава XII | В оглавление
Глава X
Перед началом испытательных полетов на Ка-22 Юра посещает ОКБ Н. Камова и узнает об объекте своего интереса много ранее ему неизвестного: — винтокрыл использует в поступательном полете, кроме традиционно вертолетных винтов, еще и винты тянущие;
- то, что два двухлопастных несущих винта аппарата вынесены на концы поперечной его оси;
- и, главное, — то, что скорее всего как раз и станет главной задачей экспериментов — обеспечение управляемости и устойчивости этого вертолета поперечной схемы…
* * *

— Мама, что с тобой?
Она как-то осунулась за последние дни, даже постарела.
— Отцу предстоят очень серьезные испытания, Галя.
— Ты боишься за него?
Она молча достает его летный комбинезон.
- — Галя, ты отнесла записочки в церковь?
- — Да, мама, я все сделала, как ты сказала.
Она достает из тумбочки маленькую свернутую бумажку.
— Это — оградительная молитва. Крестик отцу нельзя носить открыто. Давай хоть молитву зашьем в его комбинезон.
Мы быстро подпарываем подкладку. «Господи!
Спаси и сохрани раба Божия Георгия!»
* * *
… — А, дочка, занимаешься!
- Папа, хочешь, я сыграю тебе новую пьеску?
Мои пальцы скачут по клавишам.
- Папа. А что ты сейчас испытывал?
- Винтокрыл.
- А, я видела! Это такой большущий самолет с вертушками на крыльях.
Я хочу сыграть папе еще один этюдик, но он уже ушел в свою комнату. Завтра ему предстоят какие-то серьезные испытания. Но я не боюсь. Мы ведь с мамой молились…
…Ну вот! Проспала все-таки! Он ушел так рано, что я даже не услышала.
Иду на кухню. Мама сидит на стуле у окна и делает вид, что что-то шьет.
- Мам, а где Саша?
- С мальчиками в песочнице играет.
Я случайно дотрагиваюсь до маминой руки и вздрагиваю — она совершенно ледяная! И это в такую- то жару! Но я не задаю никаких вопросов. Я уже знаю, что этот ужас невозможно преодолеть. Никто и ничто не может сейчас отвлечь ее от мыслей об отце. Она вся там, с ним, на этом ужасном винтокрыле.
…А день идет своим чередом. Пользуясь тем, что мама занята своими мыслями и не обращает на меня внимания, я убегаю с девчонками в парк.
… Здорово в парке! Качели, карусели, аттракционы всякие! Время бежит незаметно.
- Скажите, пожалуйста, который час?
- Начало четвертого.
Ой, меня же мама, наверное, уже ищет!
Бегу во двор. Какие-то мальчишки носятся. Один подбегает ко мне:
- Слышала новость? Винтокрыл разбился!
Мне вдруг становится холодно, начинают дрожать пальцы. Как «винтокрыл разбился»? Какой винтокрыл? Ведь на нем должен был летать сегодня мой папа!
Ноги у меня онемели. Я стою в подъезде на лестнице и не могу сделать ни шагу. Я боюсь зайти в квартиру, боюсь увидеть лицо мамы. В голове крутится только одно слово: «Разбился, разбился!…»
Медленно поднимаюсь на третий этаж. Дрожащей рукой нажимаю на звонок. Мама открывает дверь. Лицо у нее бледное, губы дрожат. Я с ужасом смотрю на нее. Она протягивает ко мне руки. И вот мы, обнявшись, плачем, и сквозь слезы она говорит:
- Нет, Галя, он жив! Только очень сильно побился.
- Он приедет домой, мама?
- Не знаю. Он сейчас в госпитале. Будем ждать.
И мы ждем. Терпения у меня, конечно, маловато. Я слоняюсь по квартире, потом выхожу на улицу… А когда возвращаюсь — в квартире полно людей. Кто-то из летчиков кричит:
- Да разве его удержишь в госпитале? Он уже на ночные полеты собирается!
Я захожу в комнату. Кто это лежит на диване, весь обмотанный белыми бинтами? На мои глаза навертываются слезы:
- Ну, ну, дочка; ну что ты, Галенька; вот я и дома! Вот только подарок тебе не успел купить.
Я трогаю его окровавленные бинты.
- А что с ухом, папа?
- Почти оторвалось, но врачи у нас хорошие — пришили!
Я глажу его обожженные руки, грудь; каждая клеточка его кожи, каждый волосок мне до боли знакомы.
- Папа, ты ведь никогда больше не будешь летать?
- с надеждой спрашиваю я.
Он гладит меня по голове забинтованной рукой, молча задумчиво смотрит на меня. Смотрит глубоко- глубоко, в самую душу…
* * *
5 августа 1964 года Юра Гарнаев попадает в госпиталь после авиакатастрофы на винтокрыле. Его спасает то, что он, спускаясь на парашюте, цепляется за провода высоковольтных линий. Авария машины происходит на высоте 800 метров, и покинуть ее удается не всем: двое из членов экипажа погибают.
Пережитое Гарнаевым потрясение сглаживается приятными новостями: 21 числа ему присваиваются одновременно два звания: одно — высокое, Героя Советского Союза, и второе — почетное, Заслуженного Летчика-Испытателя СССР.
* * *
В пионерлагере готовятся к торжественной встрече.
- Второй отряд — быстро на уборку территории! Четвертый отряд, девочки — помогите малышам!
Я стою среди ребят. Многие из них не знают, что Герой, для которого готовится торжественная встреча — мой отец.
- Ребята, начинаем торжественную линейку! А летчик Гарнаев прилетит сюда на вертолете!
И вот в самый разгар сдачи рапортов к детским голосам примешивается стрекотанье вертолетов. Вот оно все ближе, ближе… Ура!
- Ребята! К нам в гости летит летчик Гарнаев! Поприветствуем его!
И детские голоса сливается в однозвучное: «УРРАА!!!!!» Вертолет садится. Отец вылезает из кабины. Я думала, он будет важный, а он — нет, совсем обыкновенный. Так же знакомо-весело щурятся карие глаза, на груди сияет маленьким солнышком Золотая Звезда Героя.
- Здравствуйте, ребята!
Ух! Куда в один миг подевался такой с трудом налаженный порядок! Со всех сторон отца обступают большие и маленькие мальчишки… Мы, девочки, скромненько держимся в сторонке, понимаем — идет мужской разговор!
- Юрий Александрович, а скажите…
Вопросам нет конца! И как-то незаметно все передвигаются все ближе и ближе к вертолету. Вот он уже стоит рядом, как большой ручной зверь. Ребята уже по-свойски залезают на шасси, хлопают руками по балкам и перекладинам. И вот самый смелый неуверенно произносит:
- Юрий Александрович, а нельзя ли нам…
Папа через толпу смотрит на меня:
- Ну что, дочка, хочешь покататься на вертолете?
Ты ведь еще ни разу ни на чем не летала!
Я со страхом смотрю на вертолет. Но он молчит и, кажется, даже готов покатать нас.
- Ну, ребята, кто самый смелый?
Ух, ты! Таких оказывается много! Но папа выбирает только самых старших. Мы лезем в салон вертолета, садимся на скамеечки. У меня, если честно, внутри все холодеет от страха. Что-то загрохотало, загремело; тени от лопастей поползли по земле. Вертолет качнулся, еще раз… Кажется, что земля уходит куда-то вниз. Страшный шум оглушает меня. И одно только желание — скорее бы все это кончилось! Я не вижу восторженных лиц мальчишек. Скорее бы обратно, на землю! Ну наконец-то, кажется, снижаемся. Слава Богу! Всё! Меня полуживую вытаскивают из вертолета. Мне стыдно сознаться папе, но в глубине души я для себя твердо решаю: всё! Больше никогда! Ни на один летательный аппарат я не сяду! Всё!
* * *
Ну, это просто какой-то кошмар! Если он раньше редко бывал дома, то теперь не бывает вовсе! И все бегом, бегом. То он едет на аэродром, то на вертолетную фирму, то на встречу с пионерами, то на торжественный концерт для героев… Да что же это такое! Растаскивают его в разные стороны! А мне? Мне-то оставьте хоть кусочек! Хоть минуточку с ним! Папа!…
Ну вот, наконец-то он дома. И даже, кажется, не один. Сидит, ест свою любимую яичницу с ветчиной.
- Дочка, познакомься — это летчик-космонавт Алексей Леонов! Мы тут в перерыве между испытаниями заскочили немного перекусить…